Чем занимались комсомольцы в закрытом городе, при чем тут нейтроны и боевые лазеры и почему не все дожили до «атомной пенсии»? Об этом и не только рассказывает собеседник «Открытого Лесного» Георгий Тежельников

«Тогда я самоотверженно и с молодым комсомольским задором работал на участке корпусов ядерных зарядов, ответственно и энергично исполняя первое партийное поручение — обязанности нач.штаба «Комсомольского Прожектора» 21 цеха ядерно-оружейного производства завода ЭХП, и за что был позднее награжден почитаемой моим поколением юбилейной медалью: «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина».

Какой-нибудь доморощенный пацифист сейчас возмущённо воскликнет о том, как же можно работать с упоением и молодым комсомольским задором на производстве самого смертоносного оружия? Но мы тогда все чётко понимали, что находимся на переднем крае ядерной кузницы и своими руками куем ядерный щит Родины для её защиты! Конечно, понимание разумной достаточности мощи ядерного щита пришло намного позднее…», — продолжает свой рассказ наш собеседник — бывший сотрудник секретного предприятия «Электрохимприбор» в закрытом Свердловске-45 (начало можно прочесть по ссылке).

 — Ценная в историческом плане монография к.и.н. Виктора Кузнецова «Комсомол в закрытом городе» в основном построена на воспоминаниях крупных комсомольских функционеров города, поэтому узнать настрой рядовых комсомольцев того времени нам не удастся. В Обращении к читателям данной монографии глава г. Лесного, уважаемый мною Александр Иванников, спасший свой город от нищенского существования за счёт опасной и хитроумной схемы наполнения бюджета, пишет о кризисных явлениях в комсомоле в 1970-80г.г. из-за бюрократизма, парадности, бумаготвочества в его выборных органах.

Но в преддверии 70-х г.г. кризисных явлений в комсомоле как бы ещё не было. Возглавляемый мною штаб «КП» 21 цеха был весьма боеспособным. Высмеивание нарушителей трудовой дисциплины и бракоделов было обычным делом, но мною в работе «КП» был сделан акцент на выявление организационно-технических недостатков, приводящих к простоям, убыткам, нерациональным затратам. Здесь я отчетливо понимал, что необходимо соблюдение субординации перед начальником цеха и его заместителями, поэтому за границы участкового управления не выходил.

Для примера, одним из самых эффектных дел «КП» цеха стала борьба с сжиганием сливной полиэтиленовой стружки. На участке, где начальником был Олег Чубатый, после мехобработки полиэтиленовых полусфер ежесменно копилось 1-2 тонны такой стружки, полиэтилен был хорошим нейтронопоглощающим материалом и ядерным горючим в зарядах. Весь город пользовался мочалками из нежно-белой тонкой полиэтиленовой стружки с этого участка. Для переработки стружки во вторичный полиэтилен, из которого изготовлялись трубы сельскохозяйственного назначения, подставки, ложементы и т. п., на участке имелся экструдер, пропускной мощности которого явно не хватало. Поэтому постоянно начальником участка О.Чубатым и начальником хозслужбы цеха В.Кетовым принимались решения о сжигании этой стружки на свалке пром.отходов «Сосна».

Тогда же и в 29 цехе также подвергалась сжиганию сливная капролоновая стружка, но «КП» этого цеха этот факт совсем не интересовал… Исходя из стоимости полиэтилена в размере 5 коп/кг, размер ежемесячной упущенной прибыли цеха составлял всегда более тысячи рублей, это была суммарная зарплата 3-4 высококвалифицированных рабочих или ИТР. Так как в данном случае за сжигание стружки критике подвергался нач. участка О.Чубатый и нач. хоз. службы цеха В.Кетов, П.С.Коротовских весьма благосклонно относился к действиям цехового «КП», хотя мог одним только своим словом запретить мне через «КП» высвечивать эту тему сжигания полиэтиленовой стружки. Вскоре «КП» в этом вопросе как бы одержал победу, с целью увеличения пропускной способности экструдера была налажена его двухсменная работа, надо полагать, это было все же решение нач. цеха П.С.Коротовских (Светлая ему Память!), а не его подчиненных О.Чубатого и В. Кетова.

Именно тогда, в бытность выполнения мною общественных обязанностей нач. штаба «КП» 21 цеха, я нашёл чёткое техническое решение конструкции роторного резца для гарантированного дробления сливной полиэтиленовой стружки для последующей ее переработки экструдером. Много позже д.т.н. А.Дальский, зав. кафедрой МВТУ им. Баумана, при моей встрече с ним подтвердил новизну данной конструкции роторного резца для гарантированного дробления вязкой сливной стружки, но это уже другая история…

Сейчас на вооружение поступили малогабаритные лазеры боевого применения «Пересвет». А полвека тому назад, я, как слесарь-сборщик, на своём участке в мелкосерийном порядке уже собирал трубчатые элементы взрывного лазера разового применения. Как свидетельствовал нам ведущий конструктор 83-го отдела В.Баранов, этот лазер сжигал любую цель в радиусе 5 км, но, естественно, в ясную погоду! В трубчатую конструкцию элемента лазера я вставлял прямоугольные пластины из нержавеющей стали с главной радиусной поверхностью, которая фрезеровалась огромной торцевой фрезой нужного диаметра на малых оборотах, таково было принятое технологическое решение их изготовления. Как слесарь, я был дилетантом во фрезерной обработке, но догадался, что большой радиус обработки можно получить фрезой малого диаметра за счёт поворота шпинделя станка на расчетный угол и под этим углом вести обработку радиусной поверхности торцевой фрезой малого диаметра. Моё предложение было безоговорочно принято технологами и мне было выплачено 30 руб. вознаграждения.

Однако, вехи моего комсомольского пути не всегда были отмечены только успехами и достижениями. Ответственное выполнение мною обязанностей начальника штаба «КП» цеха не прошло не замеченным и вскоре я был избран секретарем комсомольской организации цеха, сменив на этом посту Б.Стефаненко (его младшая дочь Наталья Стефаненко сейчас является знаменитой русской телеведущей на итальянском телевидении).

Первоначально месяц-другой мне удавалось выполнять обязанности цехового секретаря комсомола без отрыва от работы в бригаде Ю.С.Горчакова, но вскоре члены бригады, видя мои отлучки и телефонные разговоры, вполне обоснованно потребовали моего вывода из состава бригады и я стал работать индивидуально. Мой производственный мастер Карпунин Владимир Васильевич, видимо, сочувствуя моей общественной нагрузке, старался мне поручать выгодную и высокоценную работу, да я и сам старался подгадать под раздачу такой работы. В итоге моя месячная зарплата вследствие моей высокой производительности труда стала даже намного выше, чем в бригаде. Однажды Ю.С.Горчаков прямо при мне обратился к начальнику участка С.М. Михееву со словами: «С Георгием Тежельниковым что-то надо делать, он же нам все нормы порежет!» Естественно, моя высокая производительность труда на фоне выполнения емких общественных обязанностей с высокой зарплатой долго не замеченной БТЗ цеха быть не могла.

Видимо, вопрос моего трудоустройства для успешного выполнения общественных обязанностей секретаря комсомольской организации цеха далее уже решался начальником цеха П.С.Коротовских и я был переведён на участок сборки ядерных зарядов с повременно-премиальной системой оплаты труда по наивысшей тарифной сетке и спецпитанием в размере 96 коп. В таких условиях оплаты труда выполнение общественных обязанностей было наиболее благоприятным. Пётр Сергеевич, как бывший секретарь ГК КПСС, хорошо понимал роль и значение активного функционирования цеховых общественных формирований в производственной деятельности крупного и важного цеха. Поэтому для выполнения мною обязанностей секретаря ВЛКСМ начальником цеха было дано устное указание об их полном приоритете по моему усмотрению над моей работой слесарем-сборщиком непосредственно на участке, исключение этому было сделано лишь при напряжённом выполнении производственного плана в конце месяца.

Участком сборки ядерных зарядов руководил молодой амбициозный инженер А.Бабенков, зять главного инженера треста «Уралзолото», бывшего до этого гл. инженером Исовского прииска, имевшего дружеские отношения с директором завода А.Я.Мальским, В.П.Смирнова. Хоть и не к месту будет это сказано, но, как тогда поговаривали в народе, его обаятельным дочкам подаренные золотые украшения были не более, чем своеобразной бижутерией.

Участок сборки ядерных зарядов 21-го цеха был образцово-показательным по чистоте, технологической дисциплине, радиационной безопасности, он наиболее часто посещался разработчиками, различными комиссиями, высокопоставленными работниками Главка, Министерства обороны и среднего машиностроения. Рабочей одеждой для всех были тапочки, белые шаровары с белой рубашкой из фланели, все работники имели дозиметрические кассеты, посещение участка было возможно только в сменной обуви и белом халате. На участок подавался очищенный от пыли воздух в температурном интервале 18-22°С, пол участка был разлинован красными полосами с целью соблюдения радиационной безопасности. Окончательная сборка ядерного заряда осуществлялась по чертежам и технологиям с грифом «Сов. секретно» или «Особой важности» при обязательном присутствии работника БТК и офицера военного представительства в звании не ниже капитана. В то время в нашем атомном городе был всего единственный военно-морской офицер военного представительства и в дни победных торжеств 9 мая он одевал белую военно-морскую форму с кортиком, все жители города любовались этим офицером.

Полвека тому назад, как ни странно, бытовало мнение о безвредности для человека нейтронного облучения, а фотопленочные индивидуальные кассеты служили только для регистрации полученной дозы гамма-облучения. Например, однажды моему более квалифицированному напарнику А.Трофимову и мне было поручено произвести разборку двух зарядов, отслуживших свой гарантийный срок. Процессы разборки изделий, как не требующие ответственности, уже не контролировались даже работниками БТК, поэтому мой напарник для удобства разборки сразу же расположил эти два узла рядом. Я к тому времени закончил третий курс вечернего института и на «отлично» сдал экзамен по ядерной физике кандидату физико-математических наук В.П.Карташову и прекрасно знал, что два близко расположенных заряда обмениваются интенсивными нейтронными потоками. На моё замечание об этом мой напарник уверенно заявил о безвредности нейтронов для нас, но все же раздвинул узлы по краям верстака, они уже начали горячеть…

В.Бескоровайный, старший зять упомянутого здесь мною В.П.Смирнова, ставший кандидатом технических наук по тематике имитационных испытаний боеспособности ядерных зарядов и написавший об этом замечательную книгу: «Забытые страницы истории ядерного оружия», описывает уникальный случай об опасности нейтронного обмена ядерных зарядов. Будучи как-то в командировке в воинской части по вопросам ядерных зарядов малой мощности, которые хранились в малогабаритных контейнерах с обручем большого диаметра, который своим размером обеспечивал минимальный по интенсивности обмен нейтронными потоками при их массовом складском хранении. В.Бескоровайный по вопросу своей командировки перед обеденным перерывом заглянул на склад и увидел попытки складских рабочих, которые из-за отсутствия места пытались начать складирование контейнеров с ядерными зарядами малой мощности в два слоя. Лишь только экстренное вмешательство гражданского командированного спасло воинскую часть от губительного нейтронного ЧП — самопроизвольной ядерной реакции. В дальнейшем для недопущения складировании в два ряда крышку таких контейнеров снабдили вертикальным штырем, а ещё позднее, все контейнеры стали облицовывать эффективными нейтронопоглощающими материалами.

Позднее, когда пошло уже на пенсию первое поколение ядерщиков, стало ясно, что нейтроны весьма опасны для человека, нейтронные облучения, полученные в молодом возрасте, делают хрупкими кровеносные сосуды человека с возрастом, каменеют «молоточки» его слухового аппарата, такого пенсионера ждут инфаркты, инсульты, глухота. Так и В.Бескоровайный в начале 2000-х гг. стал жаловаться на потерю слуха, а все мои сотоварищи по совместной работе на участке сборки ядерных зарядов давно покинули наш мир, так и не вкусив материальных благ от введенной «атомной пенсии».

Продолжение следует…

Автор: Георгий Тельников, ред. Сергей Новиков